"...Он решил не выбирать - всех корейских айдолов втянул в кросовернно-романтическое приключение" (с)
〖03DBSK02〗Чэджун/Чханмин; "Ну ты раз попробовал, два - не вышло. Чего теперь, долбиться, пока лоб не расшибёшь?"; AG, AT, AR
3264 словаКлип-фик:
День первый: цветочки
- Занят?
- Занят.
- Приезжай.
- А чего спрашивал тогда?
- Считай, что это вместо «Как дела?», - смех в трубке.
- А отказ принимается?
- Сам как думаешь?
- Думаю, что мне не нравится твоя привычка отвечать вопросом на вопрос.
- Тогда, умник, не задавай глупых вопросов, - смех переходит в хрюканье – не часто удается так подловить этого собеседника.
- Где-то через час, если пробок не будет.
Чханмин вздыхает, трет устало глаза, заболевшие после нескольких часов за ноутбуком, откидывается на кресле и считает в обратном порядке сто серых котят.
Шестьдесят шестой наводит на мысль о неудачном дне; сорок четвертый прогнозирует всю неделю такую, умильно умывая свою хитрую мордочку; пятнадцатый смотрит во все глаза – сочувствием от него так и пышет; десятый машет лапой, знаменуя каундаун перед выброской.
Первый весел и прощально машет лапой. Мин открывает слегка отдохнувшие глаза и, переходя в ускоренный режим, начинает собираться. Ладно, время не ждет, главное – сейчас ждет Чэджун, скорее всего наворачивая круги по квартире и ругая медлительность бывшего одногруппника.
- Ну почему я такой безотказный по отношению к нему? – обреченно тянет Чханмин, параллельно натягивая высокие ботинки.
- Можно подумать, у меня личной жизни нет или своей компании, - зудит он себе и о себе, закрывая входную дверь.
- Какого хрена мне вот куда-то в ночь переться по первому звонку? – ловит он такси.
- Сим Чханмин, вот можно подумать, есть различие: один или три звонка - все равно бы поехал, - резюмирует он, расплачиваясь с водителем.
Чэджун прячется в остановке подальше от света, уткнувшись лицом в воротник по самые глаза. Конечно, будь на нем шапка, это бы помогло, но сейчас, в сумерках, когда на землю тьма еще полностью не опустилась, только совсем слепому не узнать в нем одного из Богов Востока.
Мин не торопится к нему, утвердившись на поребрике. Его откатывает во времена «О»: вот сзади него проходит трамвай; вот улица заполняется людьми-призраками, спешащими по своим, никому не нужным по большому счету, делам; вот небо заполняется быстро плывущими облаками. И в этом балансирующем на краю гибели мире стационарны только они. Ссутулившийся и как всегда беспомощный в толпе Чэ и он – в распахнутом пальто и забывший дома шарф. Не хватает только голубей, которые взметнутся, когда настанет пора ознаменовать момент соскальзывания реальности во мрак пропасти.
Мин ухмыляется про себя, что картинка слишком банальна, и наваждение уходит.
- Ты не думал опять в блондинку покраситься? – говорит он вместо приветствия и подает руку.
- Ты опять с голой шеей, - ворчит Чэджун, принимая помощь.
Встает – словно старик, усевшийся еще в младом возрасте на берегу реки в ожидании, пока мимо проплывет труп врага, но и к старости не высидевший ожидаемого. Кряхтит, поводит плечами, хрустя сочленениями костей и жалуясь, что у него все затекло, пока он ждал невоспитанного младшего.
Чханмин даже не думает объясняться, доказывая, что не владеет навыками телепортации, а некоторым идиотам стоило ждать дома в тепле.
- Куда ты меня поведешь, о, мой сегодняшний хозяин? Раз уж вытащил, то я полностью в твоем распоряжении – главное, на галеры не отдавай, - лирично злословит Мин, допуская в голос ровно столько ехидства, сколько нужно, чтобы Чэджун почувствовал, что он недоволен, но не прицепился с разборками, что старший и должен быть сверху, ибо иерархию в их обществе еще никто не отменял.
- В цветочный магазин, раб мой, - соглашается на условия молчаливой сделки Чэ.
Чханмин мысленно настраивает себя на игру: вопросов задавать нельзя - это сюрприз. Чэджуну интересно заинтриговать и снимать покровы таинственности один за другим, а не сразу отдернуть занавес. Мин проклинает, что Чэ вырос среди женщин.
Цветочница, конечно, теряет дар речи и начинает суетиться при появлении двух мега-айдолов. Кажется, что она использует совсем весь свой лексикон – слова льются, льются и льются, затапливая сознание, образуя в нем тягучую среду разжиженного компоста, которая больше подходит для посадки риса, чем для выращивания комнатных растений, на которых специализируется магазинчик.
После замечания, что они разбираются в предмете и не нуждаются в дополнительных знаниях вроде «а вот агапантус лучше держать на свету, если хотите, чтобы он цвел», а так же после пары фоток и автографов она наконец-то замолкает и возвращается к кассе.
Они бродят между полками с растениями, керамическими горшками, мешками с землей и удобрениями, словно по лабиринту, сворачивая то влево, то вправо, и, наконец, останавливаются за кадкой с большой пальмой. По крайней мере, Мин надеется, что это пальма, а не невиданная хрень с названием из трех слов на трудновыговариваемой латыни.
- Тебе что-нибудь приглянулось?
- Хён, мне льстит, что ты доверяешь моему чутью и вкусу, но выбирать для своей новой пассии подарок ты должен, опираясь на ее предпочтения, а не на мои.
Чэджун смотрит на него, склонив голову на бок и облизывая верхнюю губу. Все говорит за то, что он сомневается в том, что младший понимает концепт подарка-сюрприза, который должен быть прежде всего внезапен, а не «обязательно понравится».
- А мне вот приспичило, чтобы ты мне помог в выборе. Но раз тебе сложно…
Мину остается только наблюдать, как Чэ разворачивается и, на ходу цепляя первый попавшийся горшок, идет между рядами. Шаг-другой, и Чханмину кажется, что если Чэджун шагнет за поворот, то это будет шаг в тот, другой мир, где реальность настолько жестока сама к себе, что осыпается пеплом жженой газеты, в которой опубликованы новости о ходе последней Мировой войны.
- Эй, хён, меня-то подожди, - окликает он и торопится догнать.
День второй: конфетки
- Привет.
- А где же «Занят?»?
- Через час?
- Тот кактус не понравился?
- Как догадался?
- Интуиция – сила. Ну и немного подсказало то, что я полночи вытаскивал у тебя из ладоней иголки этого милого пушистого зверька.
- Не язви! – недовольство на грани с обидой.
- Что ты, я просто озвучиваю догадку.
- Час, не больше! – неудовлетворенность, перешедшая к конструктиву.
Чханмин отмахивается от серых. Сорок четвертый, конечно, был прав, и стоило бы помучать Чэджуна, увеличив пересчет до двухсот, но сегодня холоднее. Мин думает, что надо бы не забыть шарф, но вспоминает о нем, только поднимая руку для голосования.
- Ага, сегодня опять не взял, - поздравляет он сам себя, высаживаясь у начинающей казаться родной остановки.
Чэджун недовольно цокает языком, застегивая ему пальто и поднимая воротник.
- Ребенок, ты так и не научился заботиться о себе?
Провокации в голосе Чэ именно столько, сколько нужно, чтобы заставить сбить собеседника с толку, напомнить, кто тут мудрее, но забота, как несущая, дает путь для отхода. Мин не видит смысла оправдываться и припоминать, кто его уже второй раз за его единственную свободную неделю выдернул из дома приказным тоном.
У Чханмина на холоде сводит зубы от желания выпить горячего кофе, поэтому пункт назначения в виде кофейни мнится ему чем-то мистическим. Он даже притормаживает у входа, впериваясь в лицо хёна в попытке найти на нем печать, удостоверяющую, что, да, ее носитель обладает телепатией.
И вот сзади гладкий асфальт превращается в брусчатку, а где-то в двух кварталах дальше из католической церкви раздается вечерний звон, а проспект сужается до узкой улочки европейских городов, обрастающей фигурными фонарями-часовыми. «Боже, только никаких голубей», - ухмыляется про себя Мин, беря Чэджуна под колоть, и бодро ставит в известность, что теперь он хёна любит и вообще готов служить ему до гроба, если он еще за него и заплатит.
В теплом фойе он не замечает, как Чэ раздраженно выдергивает руку и болезненно кривит рот у него за спиной.
- Какого хрена ты меня вчера блондинкой обозвал?
Чханмин, естественным образом, начитан о финских парнях, соображающих со скоростью света, но готов отдать приз Чэджуну. Его распирает от смеха, потрясающего вселенные, но он только квакает, закрыв лицо красными от холода ладонями.
- Эй, я не понял, что тебя так смешит? Ты начинаешь походить на последнюю гиену.
- Хён Ким Джэджун, можно я буду первой? – в открытую ржет Макс.
- То есть, ты вот мне так откровенно признаешься, что хён у тебя - тупая блондинка?
Чэ кипит от негодования, последовательно сминая в кулаке листы меню один за другим. К слову, ламинированные.
- О, мой господин, я просто восхищаюсь, с какой педантичностью ты подошел к вопросу, раз обдумывал его сутки.
Меню летит в Мина, а Мин сбегает в сторону уборной.
Заведение приятно во всех смыслах - официантка делает только то, что делать должна: никаких выкрутасов с «Уи, а можно-можно… Ой, я так стесняюсь, уи…»; только разъясняет непонятные названия на французском и принимает заказ.
- Ну как тебе? – меняет гнев на милость Хиро.
- Я тебе уже говорил…
- …учитывай ее мнение, а не мое. Но я спрашиваю тебя - ты мой советник, смертный.
Макс не слишком расстроен, что его разжаловали из богов – главное, чтобы чашкой с корячим какао не кидались.
- Я сладкое не люблю, что ты от меня хочешь? – интересуется он, уныло дожевывая эклер.
Чэджун уходит, как думает Мин, в туалет, но спустя минут десять осознает, что его банальнейшим образом кинули. Расплатившись и забрав из гардероба верхнюю одежду, он только надеется, что странный хён не отморозил себе ничего.
Чэджун стойким оловянным стоит на ветру, даже не пробуя поймать попутку. Машины останавливаются рядом, он что-то говорит водителям, и те давят на газ, оставляя после себя след паленой резины.
У Чханмина чешутся кулаки зазвездить по дурной голове, но он подходит и без слов начинает натягивать на него куртку. Чэ как-то резко из позы «гордость настолько гордость, что не сломить и бульдозером» переходит в позу «как же чертовски холодно» - скукоживается, стараясь спрятать уже синеющие уши в меховой воротник.
Мин надевает на него свою шапку и по старинке прижимает к себе.
День третий: сказочки
- Давай без предисловий. Куда сегодня?
- Книжный.
- Ужели она на диете? – опять и снова подколка.
- Да от тебя, умник, ничего не утаишь.
Вечер намедни заканчивается распитием коньяка у Чэджуна дома. Бутылка Курвуазье на двоих оборачивается долгими посиделками, и Мин уходит только часа в четыре утра. А судя по очередному звонку, ему можно было далеко и не отходить от присной остановки – там бы и поспал, заодно протрезвев. Сейчас же у него в голове все еще ватно и тум-тумно. Молоточки стучат по вискам, и он даже рад, что еще пьян, а то было бы больно-больно.
Хиро, как последний истинный герой нашего времени, снова без шапки – что ему внезапный снегопад и болезненная реакция младшего на жуткое зрелище сугроба на волосах хёна.
Он только сует Чханмину фляжку и пачку мятной жвачки. На этом Мину становится как-то по-хулигански забавно: глушить коньяк, кхы-кхы-кхы, водку в общественном месте без закуски, без запивки… Он даже в подростковом возрасте так не выкрутасничал.
- А нас пустят в обитель знаний-то? – откашлявшись, уточняет на всякий случай Мин, судорожно распаковывая съедобную до некоторой степени резину.
- Обитель знаний – это библиотека, студиозис-недоучка, а магазин – он и есть магазин. Приют коммерции, выгоды и правила «покупатель всегда прав», ик.
С таким обоснованием не поспоришь, поэтому Мин покорно плетется за более подвижным Хиро, что намекает о том, что эта фляжка не первая.
На входе Чэджун берет первую попавшуюся книжку – Мин мельком замечает, что это справочник по программированию – ставит размашистую и, что греха таить, кривоватую подпись и протягивает его продавщице, тонко намекая, что это в обмен на то, что она не будет их беспокоить.
Женские романы недалеко от входа, но Чэ тянет Чханмина вглубь, к полкам с переводной классикой.
- Что бы ты выбрал?
Эти вопросы настолько Мину опостылели, что он не видит неудобств в том, что они перейдут на другую тему:
- Кстати, я давно хотел тебя спросить, как там…
-…поживают мои сестрички?
Глаза Чэджуна мигом покрываются мазутной пленкой – нет, не ответит, не хочет, не будет, предпочел сделку с дьволом, чтобы ни-ни, никакого вторжения правды, только сладкое молчание на тему и без темы. Макс и рад бы свалить все на алкоголь, что это он залил глаза до упора, но он-то к такому вранью не привык. Зона отторжения Чэджуна начинает выталкивать его за круг, оставляя источник в одиночестве. И отдает оно одиночеством человека, стоящего на холме и не ждущего уже, что кто-то сможет встать рядом. Взгляд в пол. Вот миг - и он опять развернется и уйдет. Не по пути, все зазря, мир опять утонет в серой мгле, обезлюдив. Щемящая картина постапокалипсиса, и человек на холме уже не человек, а статуя, символизирующая скорбь и боль утраты.
- Да ладно тебе, не зарюсь я на твоих красавиц, - судорожно оправдывается Мин, делая вид, что шутка удалась.
- Ладно, раз Достоевский тебе не по душе, то берем какой-нибудь сборник стихов и валим.
День четвертый: бантики
- Ну почему это опять ты, а не водопроводчик, который обещал прийти еще на прошлой неделе?
- Потому что ты невыносим, и карма у тебя грязная – мироздание тебе мстит за цинизм и недобрость.
- Бутик или мегамаркет?
- Какой маркет? Мазохист или самоубийца?
- Хён, это мне впору подозревать тебя в подобном - как девушка может не любить поэзию?
- Сорок пять минут.
Чханмин начинает отсчет с сорок четвертого. Тринадцатый лежит, угнездив обе лапы на морде, тем самым показывая, то даже ему невмочь глядеть на такого неудачника.
К походу в этот раз он готовится заранее: перчатки, ключи, кошелек, телефон, несколько листков из блокнота с пожеланиями крепкого здоровья, счастья и перестать так западать на айдолов, найдя себе работящего парня, ведь айдолы все геи.
Повторяется ритуал: Мин протягивает руку; Чэ ворчит на незастегнутого; Мин молчит, что не дело это – с непокрытой головой; Чэ тыкает в лицо, что виднее не тем, кто младше; не слишком длинная прогулка до магазина.
На входе Чханмин предупредительно раздает свои заготовленные «валентинки», и у них есть минут десять-пятнадцать, пока не набежали свежие посетительницы.
- Красный или белый?
Мин бы рад уже плюнуть на свои принципы и выбрать под себя, но поступаться собой без весомой причины – это как микроскопом гвозди забивать.
- Мне все равно, - устало признается он, хватая приглянувшийся свитер и прячась в примерочной.
Облагороженные покупками, они неспешно прогуливаются по пустынной в этот час улице, думая каждый о своем. Макс пробует представить, чем заняты мысли хёна, но проще начать понимать язык собак, чем догадаться о думах Чэджуна.
- Ты ей когда только успеваешь свои подарки передавать? – запоздало любопытствует он, замечая, что, пока он плелся хвостом за старшим, они забрели в парк.
- Тебя это не касается, - отрезает Чэ, соперничая в холодности со снеговиком, сотворенным забавляющимися детишками.
Лицо у него белое-белое, а губы красны, как у классического вампира. «Ушел в себя, не беспокоить» не слишком точно передает его настроение. «Контора закрыта, выход - там» - так вернее, решает для себя Мин, хватая хёна и валя в ближайший сугроб. Они дерутся зло, разметав пакеты какой куда.
Хиро сопротивляется ожесточенно, будто от победы во вроде как шуточной борьбе зависит и жизнь, и честь, и гордость, и судьба рода человеческого. Макс понимает, что таким способом растормошить хёна не удастся, поэтому, откатившись в сторону и кряхтя, встает, вытряхивает из-за шиворота колкий снег, забирает первый попавшийся пакет и уходит домой – терпение у него тоже не безграничное.
Уже в горячей ванной он дает выплеск эмоциям, расшвыривая стоящие по бортикам тюбики.
- Твою ж налево, убил большую половину моего отпуска и даже не соизволил утолить любопытство, что ж он себе там за цацу отрыл.
День пятый: вкусняшки
- Что же ты сегодня не звонишь?
- Зачем?
- Ты дома?
- Не твое дело.
- Я приеду.
- Не стоит, я уже договорился с Хёнджуном.
- Ну так отмени все. Я уже у твоей двери.
В гостиной накрыт стол на двоих. Атмосфера приторна в своей банальности: две свечи, небольшая ваза с цветами, сервировка европейской кухни.
А сам хозяин, что неожиданно при таком раскладе, в домашних штанах и растянутом свитере замызганного после тысячи и одной стирки цвета. На голове тихий ужас, под глазами синяки.
- Не спал? Меня ждешь?
Чувствуется, что Чэджун готов выставить незваного гостя насильно, а если тот продолжит совать нос не в свои дела, то готовность перерастет в действия.
- Я тебе уже сказал, кого я ждал.
У Макса в голове перещелкивает тумблер, и его осеняет: не Она, а Он. Ну а что? Бывший даблэсовец красив, самостоятелен и удачлив, как черт. И они с Хиро похожи, то есть у них много общего. Вот, например, откровенность, граничащая с хамством. Чем не пара всем на загляденье?
- Ты о чем только что подумал? – с интонацией «я сейчас сделаю тебе плохо» любопытствует хён.
Мин делает вывод, что перекосило его знатно, раз Чэджун заметил.
- Ничего такого, просто еще не ужинал – желудок сводит, - толерантно уходит он от темы, садясь за стол. – Чем кормить будешь?
Вечер в итальянском, как оказывается, стиле ничем особо не примечателен, кроме как раскисшими макаронами в пасте. Макс не говорит ни слова, с упорством поглощая их и уверяя себя, что вкус у него отбило еще до рождения.
Ему как-то все немного жаль: и испорченные продукты; и то, что незнакомка оказалась знакомцем; и себя бедного – использовали как подопытного кролика.
- Ну ты раз попробовал, два - не вышло, - продолжает он игры, разочаровавшись, что за всеми вуалями оказалась не взбалмошная красотка. - Чего теперь, долбиться, пока лоб не расшибёшь?
Чэ давится макарониной и поднимает глаза на столь расхрабрившегося младшего.
- Чего ты ее тогда не бросишь, раз на нее не угодишь? – Мин – сама невинность и наивность. – Или плюнь на все ухищрения и тупо завали ее. Может, ей нравятся парни посмелее.
Всё, осознает Чханмин, он прыгнул прямо в гущу мирно клюющих подачку от людей в виде пары килограммов хлебных крошек, перемешанных с семечками подсолнечника, голубей. Если еще пара миллисекунд, пока в их крошечных мозгах дозреет импульс «опасность - удирать», а дальше только по наклонной. Дальше только взрывы, огонь, радиоактивный мусор и серая удушливая пыль, которая, в конце концов, осядет, и мир потеряет все краски. И только пустые перекрестки, на которых уже некому будет выбирать себе дорогу.
- Не она, а он, - сквозь зубы признается Хиро, начиная собирать посуду.
- Я знаю.
- Ты даже не догадываешься. Иди домой, поздно уже.
Такой отворот поворот без всплеска эмоций и швыряния фарфора со стеклом обескураживает. Но все действительно зашло как-то слишком далеко, и обоим неуютно находится рядом друг с другом.
- Пакет мой отдай, - только и говорит Макс, направляясь к выходу.
Чэджун возвращает чужое имущество, когда Чханмин обут-одет и нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
- И да, - бросает Мин напоследок, - красный ему не пойдет. Мне бы пошел, а ему лучше бы ты белый взял.
Уикенд: ?
- Я ждал. Представляешь, как собака Павлова уже – за час начал на телефон коситься.
- Такая лихая откровенность - вроде, моя прерогатива.
- Ну а кто меня всегда плохому учил и учит?
- Я боюсь – у меня слишком хороший ученик.
- Зоопарк или аттракционы?
- Я бы на коньках покатался.
- Девчачье развлечение.
- Полчаса.
- Хён!
- Час, но ты больше не нудишь.
Пока Макс боится отлипнуть от бортика, Хиро наворачивает круги по катку, красиво и с выкрутасами объезжая редких катающихся. Чэджун на льду – бог!
Когда надоедает развлекаться в одного, он подъезжает к старающемуся держаться молодцом Мину и дергает его за шарф, за красный. Тот валится на Чэджуна подбитым воробьем – бестолково взмахивая руками и проскальзывая лезвиями коньков. Но Чэ сильный, Чэ не дает ему упасть.
- Я вот одного не понимаю, с чего ты решил, что простая черная шапка – это верх моих эстетических пристрастий? – волочет он Мина к выходу, смирившись с тем, что не всякому дано любить лед.
- Ну а как ты там говорил? – в своем духе ворчит Макс, осторожно семеня. – Самое важное в подарке – это неожиданность.
И будто оправдывая истинность утверждения, разворачивается и целует Чэджуна.
- Хён, начал бы ты с этого, неделя бы не прошла настолько впустую, - смеется он, любуясь реакцией.
А она проста как пять вон - ступор.
По ковровому покрытию до раздевалки Чханмин идет уже более уверенно, оставив Хиро недоумевать «что это было и было ли вообще?». Макс чувствует спиной, что теперь не стоит опасаться, что мир рухнет, погребая их под собой. Каким бы прогнившим он, этот мир, ни был, сквозь него, ломая брусчатку и вспарывая черепицу крыш, прорастает другой – наполненный концентрированным светом. Тот, где голуби - не падальщики и побирушки, а символ свободы.
А у них еще вечер и полностью воскресенье, чтобы разобраться в предпочтениях.
- Эй, хён, - оборачивается Мин, - а в блондина-то ты ради меня снова покрасишься?
Дорогие комментаторы (читатели и заказчики), перед написанием отзывов, ознакомьтесь, пожалуйста, сначала с Правилами феста (п.5 и ниже) и Уточнениями к ним.
Заранее спасибо!
Адм-я
3264 словаКлип-фик:
День первый: цветочки
- Занят?
- Занят.
- Приезжай.
- А чего спрашивал тогда?
- Считай, что это вместо «Как дела?», - смех в трубке.
- А отказ принимается?
- Сам как думаешь?
- Думаю, что мне не нравится твоя привычка отвечать вопросом на вопрос.
- Тогда, умник, не задавай глупых вопросов, - смех переходит в хрюканье – не часто удается так подловить этого собеседника.
- Где-то через час, если пробок не будет.
Чханмин вздыхает, трет устало глаза, заболевшие после нескольких часов за ноутбуком, откидывается на кресле и считает в обратном порядке сто серых котят.
Шестьдесят шестой наводит на мысль о неудачном дне; сорок четвертый прогнозирует всю неделю такую, умильно умывая свою хитрую мордочку; пятнадцатый смотрит во все глаза – сочувствием от него так и пышет; десятый машет лапой, знаменуя каундаун перед выброской.
Первый весел и прощально машет лапой. Мин открывает слегка отдохнувшие глаза и, переходя в ускоренный режим, начинает собираться. Ладно, время не ждет, главное – сейчас ждет Чэджун, скорее всего наворачивая круги по квартире и ругая медлительность бывшего одногруппника.
- Ну почему я такой безотказный по отношению к нему? – обреченно тянет Чханмин, параллельно натягивая высокие ботинки.
- Можно подумать, у меня личной жизни нет или своей компании, - зудит он себе и о себе, закрывая входную дверь.
- Какого хрена мне вот куда-то в ночь переться по первому звонку? – ловит он такси.
- Сим Чханмин, вот можно подумать, есть различие: один или три звонка - все равно бы поехал, - резюмирует он, расплачиваясь с водителем.
Чэджун прячется в остановке подальше от света, уткнувшись лицом в воротник по самые глаза. Конечно, будь на нем шапка, это бы помогло, но сейчас, в сумерках, когда на землю тьма еще полностью не опустилась, только совсем слепому не узнать в нем одного из Богов Востока.
Мин не торопится к нему, утвердившись на поребрике. Его откатывает во времена «О»: вот сзади него проходит трамвай; вот улица заполняется людьми-призраками, спешащими по своим, никому не нужным по большому счету, делам; вот небо заполняется быстро плывущими облаками. И в этом балансирующем на краю гибели мире стационарны только они. Ссутулившийся и как всегда беспомощный в толпе Чэ и он – в распахнутом пальто и забывший дома шарф. Не хватает только голубей, которые взметнутся, когда настанет пора ознаменовать момент соскальзывания реальности во мрак пропасти.
Мин ухмыляется про себя, что картинка слишком банальна, и наваждение уходит.
- Ты не думал опять в блондинку покраситься? – говорит он вместо приветствия и подает руку.
- Ты опять с голой шеей, - ворчит Чэджун, принимая помощь.
Встает – словно старик, усевшийся еще в младом возрасте на берегу реки в ожидании, пока мимо проплывет труп врага, но и к старости не высидевший ожидаемого. Кряхтит, поводит плечами, хрустя сочленениями костей и жалуясь, что у него все затекло, пока он ждал невоспитанного младшего.
Чханмин даже не думает объясняться, доказывая, что не владеет навыками телепортации, а некоторым идиотам стоило ждать дома в тепле.
- Куда ты меня поведешь, о, мой сегодняшний хозяин? Раз уж вытащил, то я полностью в твоем распоряжении – главное, на галеры не отдавай, - лирично злословит Мин, допуская в голос ровно столько ехидства, сколько нужно, чтобы Чэджун почувствовал, что он недоволен, но не прицепился с разборками, что старший и должен быть сверху, ибо иерархию в их обществе еще никто не отменял.
- В цветочный магазин, раб мой, - соглашается на условия молчаливой сделки Чэ.
Чханмин мысленно настраивает себя на игру: вопросов задавать нельзя - это сюрприз. Чэджуну интересно заинтриговать и снимать покровы таинственности один за другим, а не сразу отдернуть занавес. Мин проклинает, что Чэ вырос среди женщин.
Цветочница, конечно, теряет дар речи и начинает суетиться при появлении двух мега-айдолов. Кажется, что она использует совсем весь свой лексикон – слова льются, льются и льются, затапливая сознание, образуя в нем тягучую среду разжиженного компоста, которая больше подходит для посадки риса, чем для выращивания комнатных растений, на которых специализируется магазинчик.
После замечания, что они разбираются в предмете и не нуждаются в дополнительных знаниях вроде «а вот агапантус лучше держать на свету, если хотите, чтобы он цвел», а так же после пары фоток и автографов она наконец-то замолкает и возвращается к кассе.
Они бродят между полками с растениями, керамическими горшками, мешками с землей и удобрениями, словно по лабиринту, сворачивая то влево, то вправо, и, наконец, останавливаются за кадкой с большой пальмой. По крайней мере, Мин надеется, что это пальма, а не невиданная хрень с названием из трех слов на трудновыговариваемой латыни.
- Тебе что-нибудь приглянулось?
- Хён, мне льстит, что ты доверяешь моему чутью и вкусу, но выбирать для своей новой пассии подарок ты должен, опираясь на ее предпочтения, а не на мои.
Чэджун смотрит на него, склонив голову на бок и облизывая верхнюю губу. Все говорит за то, что он сомневается в том, что младший понимает концепт подарка-сюрприза, который должен быть прежде всего внезапен, а не «обязательно понравится».
- А мне вот приспичило, чтобы ты мне помог в выборе. Но раз тебе сложно…
Мину остается только наблюдать, как Чэ разворачивается и, на ходу цепляя первый попавшийся горшок, идет между рядами. Шаг-другой, и Чханмину кажется, что если Чэджун шагнет за поворот, то это будет шаг в тот, другой мир, где реальность настолько жестока сама к себе, что осыпается пеплом жженой газеты, в которой опубликованы новости о ходе последней Мировой войны.
- Эй, хён, меня-то подожди, - окликает он и торопится догнать.
День второй: конфетки
- Привет.
- А где же «Занят?»?
- Через час?
- Тот кактус не понравился?
- Как догадался?
- Интуиция – сила. Ну и немного подсказало то, что я полночи вытаскивал у тебя из ладоней иголки этого милого пушистого зверька.
- Не язви! – недовольство на грани с обидой.
- Что ты, я просто озвучиваю догадку.
- Час, не больше! – неудовлетворенность, перешедшая к конструктиву.
Чханмин отмахивается от серых. Сорок четвертый, конечно, был прав, и стоило бы помучать Чэджуна, увеличив пересчет до двухсот, но сегодня холоднее. Мин думает, что надо бы не забыть шарф, но вспоминает о нем, только поднимая руку для голосования.
- Ага, сегодня опять не взял, - поздравляет он сам себя, высаживаясь у начинающей казаться родной остановки.
Чэджун недовольно цокает языком, застегивая ему пальто и поднимая воротник.
- Ребенок, ты так и не научился заботиться о себе?
Провокации в голосе Чэ именно столько, сколько нужно, чтобы заставить сбить собеседника с толку, напомнить, кто тут мудрее, но забота, как несущая, дает путь для отхода. Мин не видит смысла оправдываться и припоминать, кто его уже второй раз за его единственную свободную неделю выдернул из дома приказным тоном.
У Чханмина на холоде сводит зубы от желания выпить горячего кофе, поэтому пункт назначения в виде кофейни мнится ему чем-то мистическим. Он даже притормаживает у входа, впериваясь в лицо хёна в попытке найти на нем печать, удостоверяющую, что, да, ее носитель обладает телепатией.
И вот сзади гладкий асфальт превращается в брусчатку, а где-то в двух кварталах дальше из католической церкви раздается вечерний звон, а проспект сужается до узкой улочки европейских городов, обрастающей фигурными фонарями-часовыми. «Боже, только никаких голубей», - ухмыляется про себя Мин, беря Чэджуна под колоть, и бодро ставит в известность, что теперь он хёна любит и вообще готов служить ему до гроба, если он еще за него и заплатит.
В теплом фойе он не замечает, как Чэ раздраженно выдергивает руку и болезненно кривит рот у него за спиной.
- Какого хрена ты меня вчера блондинкой обозвал?
Чханмин, естественным образом, начитан о финских парнях, соображающих со скоростью света, но готов отдать приз Чэджуну. Его распирает от смеха, потрясающего вселенные, но он только квакает, закрыв лицо красными от холода ладонями.
- Эй, я не понял, что тебя так смешит? Ты начинаешь походить на последнюю гиену.
- Хён Ким Джэджун, можно я буду первой? – в открытую ржет Макс.
- То есть, ты вот мне так откровенно признаешься, что хён у тебя - тупая блондинка?
Чэ кипит от негодования, последовательно сминая в кулаке листы меню один за другим. К слову, ламинированные.
- О, мой господин, я просто восхищаюсь, с какой педантичностью ты подошел к вопросу, раз обдумывал его сутки.
Меню летит в Мина, а Мин сбегает в сторону уборной.
Заведение приятно во всех смыслах - официантка делает только то, что делать должна: никаких выкрутасов с «Уи, а можно-можно… Ой, я так стесняюсь, уи…»; только разъясняет непонятные названия на французском и принимает заказ.
- Ну как тебе? – меняет гнев на милость Хиро.
- Я тебе уже говорил…
- …учитывай ее мнение, а не мое. Но я спрашиваю тебя - ты мой советник, смертный.
Макс не слишком расстроен, что его разжаловали из богов – главное, чтобы чашкой с корячим какао не кидались.
- Я сладкое не люблю, что ты от меня хочешь? – интересуется он, уныло дожевывая эклер.
Чэджун уходит, как думает Мин, в туалет, но спустя минут десять осознает, что его банальнейшим образом кинули. Расплатившись и забрав из гардероба верхнюю одежду, он только надеется, что странный хён не отморозил себе ничего.
Чэджун стойким оловянным стоит на ветру, даже не пробуя поймать попутку. Машины останавливаются рядом, он что-то говорит водителям, и те давят на газ, оставляя после себя след паленой резины.
У Чханмина чешутся кулаки зазвездить по дурной голове, но он подходит и без слов начинает натягивать на него куртку. Чэ как-то резко из позы «гордость настолько гордость, что не сломить и бульдозером» переходит в позу «как же чертовски холодно» - скукоживается, стараясь спрятать уже синеющие уши в меховой воротник.
Мин надевает на него свою шапку и по старинке прижимает к себе.
День третий: сказочки
- Давай без предисловий. Куда сегодня?
- Книжный.
- Ужели она на диете? – опять и снова подколка.
- Да от тебя, умник, ничего не утаишь.
Вечер намедни заканчивается распитием коньяка у Чэджуна дома. Бутылка Курвуазье на двоих оборачивается долгими посиделками, и Мин уходит только часа в четыре утра. А судя по очередному звонку, ему можно было далеко и не отходить от присной остановки – там бы и поспал, заодно протрезвев. Сейчас же у него в голове все еще ватно и тум-тумно. Молоточки стучат по вискам, и он даже рад, что еще пьян, а то было бы больно-больно.
Хиро, как последний истинный герой нашего времени, снова без шапки – что ему внезапный снегопад и болезненная реакция младшего на жуткое зрелище сугроба на волосах хёна.
Он только сует Чханмину фляжку и пачку мятной жвачки. На этом Мину становится как-то по-хулигански забавно: глушить коньяк, кхы-кхы-кхы, водку в общественном месте без закуски, без запивки… Он даже в подростковом возрасте так не выкрутасничал.
- А нас пустят в обитель знаний-то? – откашлявшись, уточняет на всякий случай Мин, судорожно распаковывая съедобную до некоторой степени резину.
- Обитель знаний – это библиотека, студиозис-недоучка, а магазин – он и есть магазин. Приют коммерции, выгоды и правила «покупатель всегда прав», ик.
С таким обоснованием не поспоришь, поэтому Мин покорно плетется за более подвижным Хиро, что намекает о том, что эта фляжка не первая.
На входе Чэджун берет первую попавшуюся книжку – Мин мельком замечает, что это справочник по программированию – ставит размашистую и, что греха таить, кривоватую подпись и протягивает его продавщице, тонко намекая, что это в обмен на то, что она не будет их беспокоить.
Женские романы недалеко от входа, но Чэ тянет Чханмина вглубь, к полкам с переводной классикой.
- Что бы ты выбрал?
Эти вопросы настолько Мину опостылели, что он не видит неудобств в том, что они перейдут на другую тему:
- Кстати, я давно хотел тебя спросить, как там…
-…поживают мои сестрички?
Глаза Чэджуна мигом покрываются мазутной пленкой – нет, не ответит, не хочет, не будет, предпочел сделку с дьволом, чтобы ни-ни, никакого вторжения правды, только сладкое молчание на тему и без темы. Макс и рад бы свалить все на алкоголь, что это он залил глаза до упора, но он-то к такому вранью не привык. Зона отторжения Чэджуна начинает выталкивать его за круг, оставляя источник в одиночестве. И отдает оно одиночеством человека, стоящего на холме и не ждущего уже, что кто-то сможет встать рядом. Взгляд в пол. Вот миг - и он опять развернется и уйдет. Не по пути, все зазря, мир опять утонет в серой мгле, обезлюдив. Щемящая картина постапокалипсиса, и человек на холме уже не человек, а статуя, символизирующая скорбь и боль утраты.
- Да ладно тебе, не зарюсь я на твоих красавиц, - судорожно оправдывается Мин, делая вид, что шутка удалась.
- Ладно, раз Достоевский тебе не по душе, то берем какой-нибудь сборник стихов и валим.
День четвертый: бантики
- Ну почему это опять ты, а не водопроводчик, который обещал прийти еще на прошлой неделе?
- Потому что ты невыносим, и карма у тебя грязная – мироздание тебе мстит за цинизм и недобрость.
- Бутик или мегамаркет?
- Какой маркет? Мазохист или самоубийца?
- Хён, это мне впору подозревать тебя в подобном - как девушка может не любить поэзию?
- Сорок пять минут.
Чханмин начинает отсчет с сорок четвертого. Тринадцатый лежит, угнездив обе лапы на морде, тем самым показывая, то даже ему невмочь глядеть на такого неудачника.
К походу в этот раз он готовится заранее: перчатки, ключи, кошелек, телефон, несколько листков из блокнота с пожеланиями крепкого здоровья, счастья и перестать так западать на айдолов, найдя себе работящего парня, ведь айдолы все геи.
Повторяется ритуал: Мин протягивает руку; Чэ ворчит на незастегнутого; Мин молчит, что не дело это – с непокрытой головой; Чэ тыкает в лицо, что виднее не тем, кто младше; не слишком длинная прогулка до магазина.
На входе Чханмин предупредительно раздает свои заготовленные «валентинки», и у них есть минут десять-пятнадцать, пока не набежали свежие посетительницы.
- Красный или белый?
Мин бы рад уже плюнуть на свои принципы и выбрать под себя, но поступаться собой без весомой причины – это как микроскопом гвозди забивать.
- Мне все равно, - устало признается он, хватая приглянувшийся свитер и прячась в примерочной.
Облагороженные покупками, они неспешно прогуливаются по пустынной в этот час улице, думая каждый о своем. Макс пробует представить, чем заняты мысли хёна, но проще начать понимать язык собак, чем догадаться о думах Чэджуна.
- Ты ей когда только успеваешь свои подарки передавать? – запоздало любопытствует он, замечая, что, пока он плелся хвостом за старшим, они забрели в парк.
- Тебя это не касается, - отрезает Чэ, соперничая в холодности со снеговиком, сотворенным забавляющимися детишками.
Лицо у него белое-белое, а губы красны, как у классического вампира. «Ушел в себя, не беспокоить» не слишком точно передает его настроение. «Контора закрыта, выход - там» - так вернее, решает для себя Мин, хватая хёна и валя в ближайший сугроб. Они дерутся зло, разметав пакеты какой куда.
Хиро сопротивляется ожесточенно, будто от победы во вроде как шуточной борьбе зависит и жизнь, и честь, и гордость, и судьба рода человеческого. Макс понимает, что таким способом растормошить хёна не удастся, поэтому, откатившись в сторону и кряхтя, встает, вытряхивает из-за шиворота колкий снег, забирает первый попавшийся пакет и уходит домой – терпение у него тоже не безграничное.
Уже в горячей ванной он дает выплеск эмоциям, расшвыривая стоящие по бортикам тюбики.
- Твою ж налево, убил большую половину моего отпуска и даже не соизволил утолить любопытство, что ж он себе там за цацу отрыл.
День пятый: вкусняшки
- Что же ты сегодня не звонишь?
- Зачем?
- Ты дома?
- Не твое дело.
- Я приеду.
- Не стоит, я уже договорился с Хёнджуном.
- Ну так отмени все. Я уже у твоей двери.
В гостиной накрыт стол на двоих. Атмосфера приторна в своей банальности: две свечи, небольшая ваза с цветами, сервировка европейской кухни.
А сам хозяин, что неожиданно при таком раскладе, в домашних штанах и растянутом свитере замызганного после тысячи и одной стирки цвета. На голове тихий ужас, под глазами синяки.
- Не спал? Меня ждешь?
Чувствуется, что Чэджун готов выставить незваного гостя насильно, а если тот продолжит совать нос не в свои дела, то готовность перерастет в действия.
- Я тебе уже сказал, кого я ждал.
У Макса в голове перещелкивает тумблер, и его осеняет: не Она, а Он. Ну а что? Бывший даблэсовец красив, самостоятелен и удачлив, как черт. И они с Хиро похожи, то есть у них много общего. Вот, например, откровенность, граничащая с хамством. Чем не пара всем на загляденье?
- Ты о чем только что подумал? – с интонацией «я сейчас сделаю тебе плохо» любопытствует хён.
Мин делает вывод, что перекосило его знатно, раз Чэджун заметил.
- Ничего такого, просто еще не ужинал – желудок сводит, - толерантно уходит он от темы, садясь за стол. – Чем кормить будешь?
Вечер в итальянском, как оказывается, стиле ничем особо не примечателен, кроме как раскисшими макаронами в пасте. Макс не говорит ни слова, с упорством поглощая их и уверяя себя, что вкус у него отбило еще до рождения.
Ему как-то все немного жаль: и испорченные продукты; и то, что незнакомка оказалась знакомцем; и себя бедного – использовали как подопытного кролика.
- Ну ты раз попробовал, два - не вышло, - продолжает он игры, разочаровавшись, что за всеми вуалями оказалась не взбалмошная красотка. - Чего теперь, долбиться, пока лоб не расшибёшь?
Чэ давится макарониной и поднимает глаза на столь расхрабрившегося младшего.
- Чего ты ее тогда не бросишь, раз на нее не угодишь? – Мин – сама невинность и наивность. – Или плюнь на все ухищрения и тупо завали ее. Может, ей нравятся парни посмелее.
Всё, осознает Чханмин, он прыгнул прямо в гущу мирно клюющих подачку от людей в виде пары килограммов хлебных крошек, перемешанных с семечками подсолнечника, голубей. Если еще пара миллисекунд, пока в их крошечных мозгах дозреет импульс «опасность - удирать», а дальше только по наклонной. Дальше только взрывы, огонь, радиоактивный мусор и серая удушливая пыль, которая, в конце концов, осядет, и мир потеряет все краски. И только пустые перекрестки, на которых уже некому будет выбирать себе дорогу.
- Не она, а он, - сквозь зубы признается Хиро, начиная собирать посуду.
- Я знаю.
- Ты даже не догадываешься. Иди домой, поздно уже.
Такой отворот поворот без всплеска эмоций и швыряния фарфора со стеклом обескураживает. Но все действительно зашло как-то слишком далеко, и обоим неуютно находится рядом друг с другом.
- Пакет мой отдай, - только и говорит Макс, направляясь к выходу.
Чэджун возвращает чужое имущество, когда Чханмин обут-одет и нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
- И да, - бросает Мин напоследок, - красный ему не пойдет. Мне бы пошел, а ему лучше бы ты белый взял.
Уикенд: ?
- Я ждал. Представляешь, как собака Павлова уже – за час начал на телефон коситься.
- Такая лихая откровенность - вроде, моя прерогатива.
- Ну а кто меня всегда плохому учил и учит?
- Я боюсь – у меня слишком хороший ученик.
- Зоопарк или аттракционы?
- Я бы на коньках покатался.
- Девчачье развлечение.
- Полчаса.
- Хён!
- Час, но ты больше не нудишь.
Пока Макс боится отлипнуть от бортика, Хиро наворачивает круги по катку, красиво и с выкрутасами объезжая редких катающихся. Чэджун на льду – бог!
Когда надоедает развлекаться в одного, он подъезжает к старающемуся держаться молодцом Мину и дергает его за шарф, за красный. Тот валится на Чэджуна подбитым воробьем – бестолково взмахивая руками и проскальзывая лезвиями коньков. Но Чэ сильный, Чэ не дает ему упасть.
- Я вот одного не понимаю, с чего ты решил, что простая черная шапка – это верх моих эстетических пристрастий? – волочет он Мина к выходу, смирившись с тем, что не всякому дано любить лед.
- Ну а как ты там говорил? – в своем духе ворчит Макс, осторожно семеня. – Самое важное в подарке – это неожиданность.
И будто оправдывая истинность утверждения, разворачивается и целует Чэджуна.
- Хён, начал бы ты с этого, неделя бы не прошла настолько впустую, - смеется он, любуясь реакцией.
А она проста как пять вон - ступор.
По ковровому покрытию до раздевалки Чханмин идет уже более уверенно, оставив Хиро недоумевать «что это было и было ли вообще?». Макс чувствует спиной, что теперь не стоит опасаться, что мир рухнет, погребая их под собой. Каким бы прогнившим он, этот мир, ни был, сквозь него, ломая брусчатку и вспарывая черепицу крыш, прорастает другой – наполненный концентрированным светом. Тот, где голуби - не падальщики и побирушки, а символ свободы.
А у них еще вечер и полностью воскресенье, чтобы разобраться в предпочтениях.
- Эй, хён, - оборачивается Мин, - а в блондина-то ты ради меня снова покрасишься?
Дорогие комментаторы (читатели и заказчики), перед написанием отзывов, ознакомьтесь, пожалуйста, сначала с Правилами феста (п.5 и ниже) и Уточнениями к ним.
Заранее спасибо!
Адм-я
Вопрос: Как вам?
| 1. Автор, ♥! | 13 | (100%) | |
| Всего: | 13 | ||
@темы: ☆DBSK☆, ♞Тур 03: Фест BoG
-
-
04.12.2011 в 20:35интересно так в плюс получился клип-фик - органично описания вплетены, красиво.
О самом сюжете читать дальше
Спасибо Вам за этот текст!
[Голосую]
-
-
04.12.2011 в 20:38Ты начинаешь походить на последнюю гиену
я не мог не хДД
Макс не слишком расстроен, что его разжаловали из богов – главное, чтобы чашкой с корячим какао не кидались
Чэ как-то резко из позы «гордость настолько гордость, что не сломить и бульдозером» переходит в позу «как же чертовски холодно»
глушить коньяк, кхы-кхы-кхы, водку в общественном месте без закуски, без запивки…
Обитель знаний – это библиотека, студиозис-недоучка, а магазин – он и есть магазин. Приют коммерции, выгоды и правила «покупатель всегда прав»
несколько листков из блокнота с пожеланиями крепкого здоровья, счастья и перестать так западать на айдолов, найдя себе работящего парня, ведь айдолы все геи
я просто рыдаю хДДД
Автор, этот текст просто невероятно прекрасен, и дело не только и не столько в объёме, сколько вообще во всём хД Идея, её воплощение, название глав, композиция - нереально круто, я тут обрыдался, оборжался, обгиенился и спасибо большое, то, что надо хД Всё едино лишь бы домашку не делать
За Макса - отдельный низкий, прелестная
гиенастервозина, да будет так хДИ вообще вот особенно совсем отдельное - за "О". О-о-о-о!!
Зэ.
[Голосую]
-
-
04.12.2011 в 21:27Джешечка такая блонда и вы так со вкусом его пишите )
еще очень нравятся как реагирует мин на закидоны хена, и пытается найти разгадку столь странного поведения )
и конечно же котята, очень милая фишечка всгое фика
-
-
06.12.2011 в 02:10что «сдернул полог» сам Мелкий, а не ожидаемо Хиро
Значит, это ружье было замечено и выстрелило в цель. Автор в удовольствии большом, что читатель с ним "поигрался", отгадывая, а самое главное, удачно, эту мелко-интригу.
этот счет котят
У Чханмина просто обязан был быть какой-то компенсатор. Если Кю у нас безбожно дьяволит, то Чханмин, автору кажется (по канону, если судить), более сдержанный "умник". Куда-то лишка девается же... Почему бы и не котятки тогда. *невинные авторские глазки*
Вообще, открою тайну - 33-ий серый там постоянно у виска указательным когтем крутил, глядючи на "хозяина".
(Что-то автора как-то недобро тянет на создание именного списка с мини-профилями из ста Чханминовских котят... ОМГ!%)
особенно реакция серых
по задумке была мысль, что они все серые, но цветные и разнопородные - это даже интересней.
«ритуал» встречи на остановке
Вообще видно, как эта "ритуальность" - психологический способ "подсадить" на повторные действия?
Чэ такая сволота, а Мин такой дурашка итогом, только в конце допер.
введение голубей
Взмах крыла бабочки, взмах крыла птицы... Вестники/лакмусовая бумажка события или вторичное проявление/волна первоисточника?
А бог с ними, я сам в "О" не понял до конца символизма, если официально они "символ мира". Ужель банально "нихт войне"...
Вообще, после Богов Востока с их Треугольном, О и Райзин саном чего-то такого мистерически-эзотерического не снимают.
Даже Жыжовский и Юмишный дебютные - слабое подобие.
Спасибо за цитирование и оценку героев! И вообще громенное спасибо!
Заказчик, автор нереально счастлив, что текст пришелся по душе! Спасибо за отзыв!
sv_alex, ани, он еще перекрасился, поэтому пока стервь еще та.
Эх, игры-игры... Нет бы сразу завалить.
Няхаха, что-то котята даже меня самого начали косить. Вот бы артеру заказ на "100 котят Чханмина".
автор